— Так ведь это, как ты с ним себя ведешь, — усмехнулся Клест. — Я тоже думал, что лесной хозяин только шутки с людьми шутить умеет, да баб с девками пугает, если они за грибами да ягодами ходят, а тут, на тебе. И волкудлака помог поймать, и про нечисть рассказал, а еще и подарок сделал.

— Не брешешь? — недоверчиво протянул Замайло. — Первый раз слышу, чтобы лесной хозяин подарки дарил. Вот, от угощения он не отказывается, про то знаю. Но подарки?

— Так мы тебе сейчас этот подарок покажем, — сказал Клест. — И парня я тебе покажу, который с хозяином подружился. Да что там — он лесного хозяина и позвать может. Хочешь?

Но предложение встретиться с лесным хозяином у Замайлы энтузиазма не вызвало и он сказал:

— Хозяин леса пусть у себя в лесу сидит, нам он без надобности. А вот его подарок я бы глянул.

— Яр, покажи-ка нашему гостю подарок, — приказал воевода Ярославу.

Воеводе перечить нельзя, поэтому пришлось сдвигать соседей, чтобы выбраться из-за стола и подойти к начальству.

— Изволь, — кивнул Ярослав, вытаскивая из-за пояса свою не то плеть, не то косу, сплетённую лешим. Не зная, что с ней дальше делать, просто положил ее на стол, прямо перед гостем.

— И что за штука-то такая? — полюбопытствовал Замайло, осматривая травяную плеть. Но мудрый и опытный воевода не стал брать в руки незнакомую вещь. Тем более, что со слов своего соседа, ее подарил лесной хозяин. Взяв ложку, которой он ел кашу, осторожно потыкал ею в плетенку. Хмыкнул: — Ровно коса девичья, только из чего плетена — непонятно. Тут и травы какие-то незнакомые, и цветочки. И что с этим подарком делать?

— Если воевода прикажет — могу показать, — сказал Ярослав, посмотрев на своего начальника.

— Давай, показывай, — махнул рукой Клест.

Подумав — на ком бы опробовать подарок лешего, Ярослав посмотрел на одного из ратников, сопровождавших Замайлу. Сказал тому: — Не пугайся, худого ничего не будет.

Ярослав кинул плеть прямо в лицо ратника, а когда тот инстинктивно вскинул руки, скомандовал плети: «Хватай!».

Плеть, словно змея прошла между сомкнутых ладоней, метнулась к шее ратника, оплела ее, а потом, удлинившись, опутала еще и руки, да так, что ратник не мог и пошевелиться.

Воин, с округлившимися от страха глазами, пытался избавиться от плети, но та, как живая, еще сильнее опутывала ратника.

Опасаясь, как бы плеть не переусердствовала, и не придушила чужого ратника, Ярослав приказал:

— Отпусти!

И коса, тотчас же ослабила зажим, принялась съеживаться, а когда Ярослав поднял руку, то прыгнула в его ладонь.

— Вот такой дар от лесного духа, — произнёс Клёст с гордостью, словно это он сам только что опутал ратника, а не плеть.

— И слушается эта плетка только тебя? — поинтересовался Замайло.

— Не знаю, — честно ответил Соколов. Потом предложил: — Хочешь сам попробовать?

Замайло покачал головой и сказал:

— Нет, парень, с чужими подарками лучше не шутить. Тебе дали, значит, только тебя и будет слушаться. А кто другой возьмет — так неизвестно, что эта плетка выкинет. Так что, убери ее обратно, я уже верю. Но скажите, а что вам лесной хозяин рассказал по поводу нечисти?

Ярослав, чтобы больше не пугать гостей, повязал плеть на пояс.

— Нестер сам её разыскивает, но говорит что проще дождаться когда она сама уйдёт, — с позволения Клёста вставил Ярослав.

— Понятно, — хмуро произнёс воевода.

Замайло, задумчиво переводил взгляд со Клёста на Ярослава:

— Скажи-ка Клёст, а это не тот ли парень, что моего Первака в полон взял?

— Он самый и есть, — кивнул Клёст. — Он, вишь, и сына твоего одолел, он и с хозяином лесным дружбу водит.

— Ясно, — кивнул Замайло. Побарабанив по столу, спросил: — Ну что, воевода? Спасибо за хлеб-за соль, но пора и о деле. О выкупе за моего сына здесь станем говорить или к тебе в покои пойдем?

— А я хотел тебе показать, как мы село отстроили, — пожал плечами Клест, словно бы недовольный переходом на такие скучные вещи, как выкуп. — Ты ведь, у нас лет семь назад был? Перед отцом-то уже не похвастаюсь, так хоть тебе покажу. Чтобы ты видел, что я память отца не посрамил, а его село приукрасил.

— Да видел я твоё село, — буркнул Замайло. — Пока к тебе скакали, успел посмотреть. Вижу, что и приукрасил, и что память отца твоего Клеста-старшего не посрамил. Так что, давай о деле.

— Ну, о деле, так о деле, — не стал спорить Клест. — Но о делах лучше в палатах, чтобы чавканьем никто не мешал.

Воеводы ушли, а вслед за ними пошли и дружинники. Ратники разных воевод расселись наособицу, но за оружие никто не хватался, ссориться не пытался. Да и чего ссориться-то на сытое брюхо? А что там, и как, пусть старшие думают.

Воеводы говорили не меньше часа, порой до ратников доносились повышенные голоса. Верно, спорят о чем-то. Но спор — это не ссора.

Наконец, из дома воеводы вышел Замойло. Старый воин нес нёс с собой узел, из которого торчала рукоять меча.

— Эй, парень, не знаю, как тебя и звать-то? Вроде бы Яр? Или Ярик? — окликнул Замайло Ярослава. — Клёст вернул мне доспехи и меч сына. Но сын мой их взять не может. Это твое, по праву.

Опустив тяжелый узел у ног парня, воевода развернулся и направился к своим бойцам:

— По коням.

Замайло с сыном, а также их ратники отвязали отдохнувших и поевших коней, вскочили в седла и поскакали восвояси. А на крыльцо вышел сам Клест и позвал:

— Крень. Ярик. Зайдите-ка ко мне.

Слегка удивляясь, ратники вошли в дом и прошли в горницу воеводы. Усевшись на лавку, посмотрели на начальника. А тот, немного помедлив, словно бы держа паузу, торжественно сказал:

— Замайло дал слово, что отдаст голос за меня. И поклялся в этом перед Перуном. А клятвы Перуну для воина нерушимы.

Ярослав, с цинизмом человека двадцать первого столетия подумал, что если один правитель дал другому правителю слово, да еще без свидетелей, без договора, то он также легко может это слово взять обратно. Да что там — в его истории сплошь и рядом нарушались и писаные договоры. Впрочем, здесь люди еще другие. Возможно, что клятва, данная Перуну, в этой реальности стоит дороже, чем все подписи.

Клест, посмотрев на Ярослава, усмехнулся:

— Сделал я так, Яр, как ты мне советовал. Дочери у Замайлы нет, значит, следует что-то пообещать. Что-то такое, что может и самому Замайле понравиться, да и его сыну. Договорились, что когда я стану князем, Замайло станет первым моим советником, а его воеводство останется у его сына.

Крень нахмурился. Видимо, он и сам был не прочь стать первым советником и помощником князя.

А воевода, встав со своего места, подошёл к Креню и обнял его:

— Крень, а тебе еще большее предстоит. Ты меня здесь сменишь. Если я князем стану, то мое воеводство осиротеет. А оно мне родное, я в него душу вложил. Свое владение я только тебе, да детям твоим доверю. Другого такого Креня у меня нет.

Глава 25

Столица

Съезд воевод был приурочен ко дню Перуна — покровителя ратных людей. Неожиданно, Ярослав вспомнил, что славянский бог Перун стал отождествляться у славян с Ильей Пророком, а день пророка Ильи, по счастливой случайности, в его времени стал Днем ВДВ. Неизвестно, любил ли Илья Пророк купаться в фонтанах, но как уж есть.

Одно стало ясно: если раньше он путался во времени — ведь сюда он попал, когда в его родном мире было только начало лета — то по всему выходит, что сейчас уже начало августа.

Однако, календарей здесь никто не вёл, по крайней мере, ничего подобного Ярослав не видел. Однако о праздниках как-то вспоминали и исправно блюли их, что удивительно.

Сборы на собрание заняли немного времени. В Бранск воевода Клёст решил взять Ярослава, как и обговаривали ранее, пятерых дружинников и две телеги с едой, сеном для лошадей и другими необходимыми в быту вещами. Ведь и по дороге придется и самим есть, и коней кормить, да нужно кое-что оставить и на самом подворье.