— Поэтому нам придётся временно проживать в этой халупе, — продолжил граф, обведя рукой не такую уж и малую гостиную, — А вообще, всё справедливо. Слишком многие чиновники и офицеры стали себе позволять лишнее ещё в правление Елизаветы Петровны. При Петре Фёдоровиче они совершенно обнаглели и стали грести мзду как не в себя. Вот Шешковский и поставит их на место. Что весьма полезно для державы. Ещё и здесь рядом с Архангельском. Ведь это второй по величине порт страны, где расположена таможня и немало людей Тайной экспедиции. Если не здесь, то где наводить порядок?
Это хорошо, что наставник не знает о моём участии в аресте. А то вряд ли он был так откровенен.
— Только арестовывают почему-то тех, кто не приближен к трону. Ведь для иных вельмож у нас ничего не поменялось, — едко заметил Щербатов и тут же шутливо вскинул руки под недовольным взглядом Панина, — Молчу! Был не прав.
Я же не обращал внимания на ироничную и несерьёзную перебранку наставников. В данный момент меня посетила мысль, что не всё так плохо. Даже ограниченный со всех сторон, я смог нанести удар по своему врагу. А некоторые слова, и полунамёки предполагали, что люди уже не воспринимают меня как бессловесную подставку и постараются использовать в своих интригах. Однако мы ещё посмотрим, кто кого будет использовать. Ведь оказалось, что воевать можно не только оружием, но и головой. Дорога до столицы предстоит длинная, слушать я умею хорошо, а окружающие уже перестали меня стесняться. Потому придумаю, что-то ещё или хотя бы подготовлюсь к будущим битвам. Ваня ничего не забыл, и ему очень понравились слова испанца о мести. Уж чего-чего, а ждать я умею. Да и холодной пищей меня не удивить.
Глава 10
Обратная дорога проходила немного медленнее и гораздо сумбурнее. Во-первых, наш караван значительно увеличился. Ведь кроме отца, моих родных братьев и сестёр, с нами ехали ещё три женщины, девять детей и одна собака! Во-вторых, к поезду присоединился Вындомский. Благо его поместили в отдельном возке, и с нашей компанией комендант не пересекался.
Формальности были соблюдены, и полковник не считался арестованным. Но с учётом того, что его сопровождал приставленный человек, ситуация очевидная. А ещё отдельно в столицу везли наиболее ценные вещи пристава, которые заняли целых три воза. Панин немного поворчал на этот счёт, что подобное положение унизительно. Мол, никого не должно волновать, где и на какие деньги Алексей Максимович приобретал различные статуэтки и пушнину. Щербатов придерживался совершенно противоположного мнения, считая казнокрадов главными врагами России. Это вызвало дополнительный спор между вельможами, продолжавшийся чуть ли не два дня. По итогу оба остались при своём мнении. Зато, я немало узнал о положении дел с мздоимством в империи. Если верить князю, то воровство просто запредельное. Граф придерживается мнения, что не всё так плохо. Честных людей хватает, а взяточники и растратчики были всегда. При этом Никита Иванович присовокупил к своим утверждениям политический момент, указав на необходимость реформ по прусскому образцу. Михаил Михайлович в ответ возбудился, ругал немцев и прочих европейцев, защищая наш истинно русский путь.
В общем, всё по-прежнему. Бесконечные споры, как обустроить Русь — мать нашу. Я хотел спросить, а что оба сиятельных и небедных господина сделали для улучшения положения в Отчизне? Но немного подумав, решил не поднимать столь интимный вопрос. Вдруг оба наставника обидятся? Меня общество вельмож вполне устраивает. Я к нему привык и не хочу менять столь приятную компанию на новых людей.
Касаемо отношения к Вындомскому, то мне с трудом удавалось сдерживать радость. Может оно и некрасиво, но ничего не могу с собой поделать. Ещё хочется верить, что подлец не уйдёт от правосудия. Например, Панин считает, что откупиться от наказания вполне возможно. С ним неохотно согласился Щербатов.
Подготовка к обратной дороге, неожиданно вызвала нешуточный переполох. По словам Антона, которого я спросил о причине суеты, обозники искали возки. Мол, количество людей и необходимых в дороге припасов увеличилось, а хороших саней и лошадей попросту нет. Немного позже я узнал, что выход был найден. Оказывается, Вындомский заранее подготовился к переезду, и в Холмогоры прибыли необходимые возки с обслугой. Получается комендант за свой счёт ещё и помог нам вовремя выехать.
Особое удовольствие мне доставляло общение с роднёй. Часть пути мы проделывали с наставниками, а далее я пересаживался в возок к кому-нибудь из своих. Первое время бывшие арестанты вели себя восторженно, напоминая меня два месяца назад. Далее, возбуждение немного прошло, но дети Антона Ульриха независимо от возраста продолжали восхищаться любыми новыми видами и строениями. Ведь ранее они не видели замёрзших рек или непроходимых чащоб, сейчас покрытых снегом. Да и церкви с большими домами вызывали у них неподдельное удивление.
Заодно мы продолжали взаимное обучение. Я преподавал арифметику, а в ответ получал уроки немецкого, на котором мы решили общаться в дороге. Но при чужих людях сразу переходили на русский, дабы не возникали лишние подозрения. Ведь считалось, что мои братья с сёстрами неграмотные, и понимают только русскую речь. Мне даже удалось начать разбирать жесты Кати, к несказанной радости всего семейства. Снова и снова ловлю себя на мысли, какие они хорошие. А ещё мысленно даю себе слово, что люди, ответственные за издевательства над моей семьёй, когда-нибудь за всё ответят. Только надо думать об этом реже. Лучше действовать постепенно и не торопиться. Ситуация с Вындомским показала, что не обязательно опускаться до насилия или изощрённых козней. Злоумышленники сами натворили таких дел, что надо только немного подтолкнуть правосудие.
— А зачем вам ёлка, ещё и в гостиной? — вопрос Панина привёл меня в замешательство.
Рождество застало нас при подъезде к Каргополю. Именно здесь мы решили сделать остановку на три — четыре дня. Надо немного отдохнуть, отстоять положенные службы в церкви и отпраздновать, конечно. На ум сразу пришли рассказы Майора, и я решил сделать родне подарок. Удивительно, но когда мне нужно вспомнить, что-то важное, то сделать это крайне сложно. А здесь в голове будто закружились нужные образы. Правда, в далёком мире моего наставника почему-то отмечали Новый год. Наверное, там какая-то другая Земля, отличная от нашей. Как русские люди могут забыть о Рождестве Христовом? Но описание торжества мне понравилось ещё много лет назад. И вот оно неожиданно пришло в голову.
— Разве не принято украшать ёлку, водить вокруг неё хороводы и дарить подарки? — спрашиваю в ответ и понимаю, что это конфуз.
Панин удивился не на шутку. Вижу, что пропала даже его обычная вальяжность. Чую, что Никита Иванович хочет получить немедленный ответ. И здесь уже не сошлёшься на давно умерших старцев. Придётся как-то выкручиваться. В общем, Ваня снова не сдержался и сначала сказал, а затем подумал.
Мы как раз разместились в обширном особняке местного купца, который перебрался в столицу. За домом следили, но сам он пустовал. Вот наша дружная компания вдохнула в него жизнь. Антон Ульрих с женщинами и детьми заняли одно крыло. Я, наставники и офицеры расположись в другой части. Только сейчас не до размещения людей. Надо отвечать на молчаливый вопрос графа.
Тогда меня спас Щербатов.
— Это древний русский обычай, идущий ещё с языческих времён, — поморщившись, произнёс князь, — Потому церковь и не одобряет подобного, ведь речь о Рождестве. Но крестьяне и народ попроще, водят хороводы и колядуют по старинке. Я ничего против этого не имею. Будет даже забавно взглянуть, что получится. Вы же не просто так разучивали какой-то стих, Ваше Высочество?
Вот же жук, наш князь! Сам из себя весь такой увлечённый общественными науками и спорами с графом, но всё примечает. Теперь вот думай, как ответить на новый вопрос. И глазки у Михаила Михайловича такие хитрые. Мол, давай, выкручивайся! Ведь я виноват, что в поездке пытался вспомнить и записать услышанное за долгие годы заключения, чем привлёк внимание окружающих. Видать, причина в старательном марании бумаги на остановках. Ещё не мешает перевести написанное, дабы поняли местные. С этим вообще происходят забавные вещи. Я до сих пор думаю на языке Майора, хотя постепенно перехожу на местную речь и в мыслях. С восприятием письменности и особенно арифметических задач иногда случаются сложности. Но в целом меня уже не отличить от обычного вельможи. По словам Панина, в России до сих хватает неучей и косноязычных дворян, по сравнению с которыми моя манера изъясняться — образец изящной словесности. Граф тоже любитель иронии, но меня она обычно не касается.