— Мы собираемся воевать по другим принципам. Рекомендую подготовить кислородные маски и по команде включить подачу кислорода.

Убедившись, что "географы" справятся с кислородными масками, я отдал пилоту команду на набор высоты до четырёх тысяч метров.

Пока мы поднимались и занимали нужную мне позицию, солнце ушло в закат, а там и вовсе пропало. Даже мы, поднявшись на высоту, видим самый его краешек, который через минуту-другую исчезнет.

Закат сегодня удался. Кроваво-красный, как раз под стать моему настроению.

Я хоть держал мужественное и бесстрастное лицо, но потеря двух штурмовиков, со знакомыми людьми в их экипажах, меня всерьёз нахлобучила. Обидно погибнуть под самый конец войны.

Проклятые японцы! Очень трудный, неудобный и упорный противник. И у них есть одна черта, которая меня пока что бесит, но тем не менее, не обратить на неё внимание я не могу — у японцев в крови чувство иерархии. Она у них выстроена иначе, чем у русских и сёгунат мне это недавно доказал, обидно щёлкнув по носу несостоявшимся ультиматумом. Как бы ни был согласен или не согласен японец с приказом начальника — он всё равно сначала его выполнит, и лишь потом позволит себе право на собственное мнение.

После набора высоты, я огляделся, надев свои дорогущие очки.

И не зря!

Слева, со стороны Касукабе, в нашу сторону очень быстро шло с десяток теней, держа курс на штабной дирижабль, который сейчас расположился под нами на высоте в тысячу метров.

— Алябьев, тревога! Птицу — два атакуют слева японцы в МБК! Примерно с десяток. Вызывай гвардейцев, а Птице — два командуй экстренный подъём! Пусть скидывают аварийный балласт! — проорал я сквозь маску, попутно соображая, чем бы мне достать быстролетящие цели.

Как назло, умные мысли в голову не приходили. Японцы летят метрах в четырёхстах над землёй, и слишком близко к нашим позициям. Одиночными заклинаниями мне по ним не попасть, а те, что у меня по площади работают, могут наши войска накрыть.

— Алябьев! Команда пилотам — вспышка!

Размышлять дальше было некогда, и я послал то, что первым на ум пришло — целую цепочку оглушающих и ослепляющих заклинаний, выкладывая их со всё возрастающим упреждением по предполагаемому курсу подлетающего японского клина. Надеюсь, хоть чем-то, но зацеплю я вражью стаю.

Через секунду — другую под нами засверкали и забабахали долетевшие заклинания, и я вперился в темноту, пытаясь хоть что-то разглядеть и понять ситуацию.

Одно могу сказать точно — штабной дирижабль, он же Птица — два, всё ещё в воздухе, и сейчас он демонстрирует отличные навыки выживания. Наверх они рванули максимально быстро, и даже умудряются огрызаться из установленных на дирижабле автоматических пушек. Не иначе, артиллеристы резвятся, дорвавшись до возможности пострелять из секретных княжеских установок.

— Птица — два, отставить стрельбу! — даже я услышал команду Озерова, которую он проорал так, что у нашей рации чуть динамики не порвались, — Сейчас мы остатки япошек заземлим, и остальных, безвременно опавших, вырубим, чтобы они стали пригодны для транспортировки. Командир, всё под контролем, — уже спокойней добавил в мой адрес ведущий пятёрки.

— Занимаем прежнюю позицию, — скомандовал я пилоту, бросив взгляд на настенные часы.

Наша операция уже идёт не по плану. Минут на пятнадцать я опаздываю. Впрочем, не важно. Моё соло на сегодня — завершающая часть плана текущего дня. Тишину ночи разбудят лишь артиллерийские батареи, раза три — четыре потревожив японцев беспокоящим огнём.

— Вы бы что-то тёплое на себя накинули. Я там пледы на диван выложил, — посоветовал я своим именитым попутчикам, пристёгиваясь карабином к креплению у откатной двери гондолы.

Есть что-то мистическое, когда ты стоишь один на один с бездной. И пусть у меня надёжное крепление, а очки позволяют мне очень сильно приближать картинку, но всё равно — в определённом месте щемит, когда ты расположился в открытых дверях на высоте в четыре километра, а вокруг — тихая японская ночь, догорающая пожарами оборонительных укреплений.

Сегодня я работать буду пафосно. Да, на публику, и на произведённое впечатление.

Довольно сложно совместить спектакль с работой, но оно того стоит.

Ещё бы. Я Глава Совета архимагов. Мне каждый свой шаг нужно обозначить, как событие. Я бы и рад обойтись меньшими условностями, но не поймут…

Впрочем, у всех свои заморочки. Пусть сегодня меня запомнят, как ангела ночи.

Обычно я практикую вербальное исполнение заклинаний. Это ни в коем случае не необходимость. Скорее, дань моей внутренней неуверенности и непонятно откуда возникшее предположение, что таким образом заклинания складываются проще и быстрее.

Насчёт проще, даже спорить не стану. По моим ощущениям — так оно и есть. Опять же, я и без танцев и фраз вполне могу обойтись. Если что, то за это отдельное спасибо Шабалину и моему тренеру по дуэлям — бретёру Шепелеву.

У них вербалистика не в почёте. Считают, видите ли, что свободно читаемый соперник обречён на поражение.

Спорить я не готов, а раз сегодня со мной нет опытных магов, то добро пожаловать на спектакль одного актёра.

Для начала, я вскинул над собой руки, и наполовину вывалился из проёма дверей, повиснув на натянутых ремнях.

Если что, то мне страшно, до жути. Никогда не думал, что у меня боязнь высоты.

Раньше, вроде я за собой этого не замечал. А тут ночь, и едва различимые огоньки пожаров.

Восприятие потерялось вместе со мной.

— Огненный Дождь! — провозгласил я название цепочки заклинаний, хотя в этом не было никакой необходимости.

Пятёрка заклинаний и без моих высказываний была уже собрана и ждала своей активации.

— Кометы! — вскинул я руки, словно Зевс — Громовержец.

Ещё четыре заклинания ушло в ранее намеченные точки.

— Визитка! — вот оно то, ради чего наш дирижабль забрался на такую высоту.

Морду моего огненного дракона наверняка заметят даже в Токио.

Не зря же я Кометы запускал.

Одних их хватит, чтобы возникло предположение о землетрясении, но на самом деле в Японии мои Кометы всегда найдут отклик свой из-под земли. Не удивлюсь, если сейчас в Токио наблюдают землетрясение баллов в пять — шесть.

— И что теперь? — с некоторым непониманием спросил "географ", после того, как мы начали снижаться и пришла пора снять маски.

— Летим в Нагано. Поспим часа три, а потом вернёмся и посмотрим завершающий аккорд, — повернулся я к нему, с бокалом в руке.

Алябьев успел всем налить. Впрочем, никто откзываться и противоречить не стал.

Налёт бомбардировщиков произошёл в шесть утра.

Как я и ожидал, вымотанные за ночь японцы долго не выдержали и поняв посреди ночи, что русские почему-то не наступают, ушли спать. По крайней мере, из руководство.

Три городка: Кавукабе, Сайтама и Камагоэ, были уничтожены с разницей в двадцать — тридцать секунд.

Глядя с дирижабля на три поднимающихся гриба, вызванные взрывами четырёх артефактных авиабомб в каждом, я прочувствовал, что значит: — "мурашки по телу бегут".

Страшно.

Инаугурация Императрицы Аюко приключилась в Саппоро.

Там я отжал владения враждебного Клана, а заодно и очень приличный дворец.

Сама церемония проходила чопорно и конфиденциально. По два представителя от Клана, два священника, один из которых наш, русский, и десяток журналистов на балконе.

Спустя день мы вылетели в Москву.

Молодая Императрица пожелала засвидетельствовать своё почтение соседу.

Вроде, красиво звучит, а на самом деле — это Япония меня задрала под самое не могу!

Богдашов Сергей

Не боярское дело. Восемнадцатая часть книги. Главы 141–150

Глава 141