Глава 67
«Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается» Эту народную мудрость я сам себе ворчал под нос, когда обходил свой подземный центр.
Тут вовсю идёт монтаж оборудования, а кое-где уже работают станки, нарабатывая в запас заготовки будущих изделий. Хорошее освещение создаёт иллюзию обычных цехов, порой не слишком отличающихся от тех, которые я недавно осматривал при поездке по сталелитейным заводам.
Но меня гораздо больше интересуют не обычные станки, а недавно запущенная установка по производству сапфирового стекла, работу которой я ещё не видел.
Пройдя длинным коридором, а затем и через пару залов, мы попали в небольшое помещение с застеклённой стеной. За ним, за этим стеклом, располагался цех, где шесть печей, в стерильной чистоте, варили сапфировое стекло.
Если пересказать то, что мне объяснили, своими словами, то процесс изготовления сапфирового стекла покажется не таким уж и сложным. Надо всего лишь разогреть сырьё, обычную окись алюминия, до двух тысяч градусов, а затем добавить в расплав небольшой кристаллик сапфира. В итоге из печи вылезет здоровенная стеклянная булдыга, размеромнемного больше трёхлитровой банки. Это и будет монокристалл сапфирового стекла. Потом его начнут пилить на тоненькие диски и полировать их. Один такой диск мне предложили взять со стеклянного стола. Я какое-то время двигал его по столу, пробуя оторвать. Бесполезно. Он словно примагничен был к поверхности стекла. Хорошо ещё, что я быстро догадался сдвинуть его к краю и там зацепиться пальцем за высунувшуюся часть.
– И что в нём необычного? С виду стекла, как стекло, – повертел я в руках тоненький диск, осмотрев его на отблеск и на просвет.
– В твёрдости. Царапины на нём, пожалуй, только алмазом можно оставить. Наш бывший хозяин Меркулов считал, что твёрдость исходного материала и его свойства сохранять в себе Силу, величины связанные и зависимые. Впрочем, это не только его точка зрения. Многие исследователи ещё раньше пытались подвести под это какую-нибудь теорию, но насколько я знаю, не преуспели особо. По крайней мере в научных кругах их теории не оценены в полной мере и однозначно всеми принятого мнения до сих пор не существует, – забавно картавя, просветил меня достаточно молодой начальник участка, с подозрительно знакомой фамилией Рабинович.
– Обучались где-то или в частном порядке интересовались вопросом? – спросил я, оборачиваясь, чтобы хорошенько разглядеть и запомнить этого человека.
У меня до сих пор кадровый голод. Специалисты нужны, как воздух.
– Недоучился. Меня покойный Меркулов с третьего курса техномагического факультета сманил высокими заработками, а потом, сами понимаете, как всё вышло.
– Это чем же вы ему так приглянулись?
– Да вот, как раз своей работой по сапфировому стеклу. Написал для одного журнала, а через неделю с Меркуловым познакомился.
– Не понял. Я что-то не замечаю никаких техномагических агрегатов на вашем участке, – ещё раз внимательно осмотрел я через окна в стене ближайшую ко мне установку.
– А их у нас и нет. При Меркулове я был заведующим лабораторией. Когда заводы сменили хозяина, то пришлось стать обычным мастером. Лабораторию мою новые хозяева не посчитали нужной, решив довольствоваться тем, что уже было наработано. Жаль. У меня в ней многое оборудование можно отнести было к уникальному. Но с наукой, при переезде на Ямал, пришлось расстаться и заняться самим участком. Так потихоньку и рос по производственной линии.
– Как считаете, могло у вас что-то из лабораторного оборудования сохраниться на старом месте?
– Представления не имею. Ходили слухи, что в тех помещениях что-то новое производить собирались, но вроде бы дальше разговоров дело не пошло.
– Хорошо, я попробую узнать, как там дела обстоят. Если те помещения не успели разграбить, то можно будет попытаться спасти, что ещё можно.
– Было бы здорово. Двери у меня там надёжнейшие были, а ключи от них я до сих пор храню.
– Тем более. Обязательно разузнаю, – пообещал я мастеру.
Скажу честно. Особого впечатления на меня получение сапфирового стекла не произвело. Голимые технологии, пусть и с запредельными температурами. Куда интереснее оказался участок подготовки сырья. Особенно мельница, работающая на сжатом воздухе, разогнанном до сверхзвуковых скоростей. Подхваченные воздушным потоком мелкие песчинки ударялись о било, а потом устремлялись в систему аэрофлотации, сами разделяясь в полёте на нужные фракции.
Про то, что я что-то забуду, можно не волноваться. Аю тут как тут. Стоило мне только появиться в расположении подземного центра, как она моментом нарисовалась, не прошло пяти минут, и бродит теперь вслед за мной, записывая в блокнот всё, что бы я не сказал.
У японцев как раз дела неплохо обстоят. Вроде и работают они без лишней суеты, а получается у них всё очень быстро. Я себя поймал на мысли, что организация работ в японском секторе центра мне напоминает муравейник. Все заняты своим делом и ни на что другое не отвлекаются.
– Как ваши люди устроились? – обратился я к японке, когда мы направились к центральным помещениям.
– Благодарим вас, у нас никогда не было таких надёжных домов, – сложила перед собой ладошки девушка, поклонившись.
– Не за что, – пробурчал я, впечатлённый этим трогательным жестом, – Дальше меня сопровождать не надо. Все необходимые распоряжения я сегодня уже сделал.
Ещё раз поклонившись, Аю застучала сандаликами по коридору, возвращаясь в свой сектор, а я направился в святая святых подземного центра, в операторскую энергоблоков.
Японке тут нечего делать. Вопрос даже не в том, считаю я её японской шпионкой или нет.
Скорее, нет, чем да. Степан говорил, что контроль за японцами у нас вполне достаточный, и кроме того, по его инициативе наши алькальды провели с жителями Страны Восходящего Солнца несколько бесед. В них они подробно рассказали, по каким законам живёт и существует Российская Империя, сделав особый упор на статьях, касающихся шпионажа и разглашения государственной тайны. Заодно и подписки соответствующие всем новым работникам оформили. Кроме того, в подземном центре, в столовой и в «японском» посёлке появились железные опечатанные ящики. Японцам объяснили, что в них можно бросать письма, которые обязательно попадут лично князю в руки. Пока таких писем было три. Написаны все корявыми русскими буквами. В двух мне пожаловались на непривычное питание и отсутствие общей бани, в которую японцы привыкли ходить не порознь, а все вместе. То есть, мужчины и женщины у них раньше мылись все в одном помещении. Зато третье письмо заставило принять срочные меры. Слишком рьяно и активно один из охранников добивался внимания совсем юной японки, порой буквально не давая ей прохода.
С любителем восточной экзотики провели беседу, а потом отправили его в охрану речного порта, подальше от искушения.
Для привычного им питания пришлось приобрести вагон риса. Зато с баней я всё оставил так, как есть. Пусть привыкают, или отвыкают. Короче, нечего к нам со своим укладом лезть.
Вроде бы мелочь, но позже я обратил внимания, что японцы стали мне кланяться чуть ниже, и глядят на меня без того затаённого страха, который раньше прямо плескался у них в глазах.
Энергоцентр поземного города, а пожалуй, мой новый объект вполне может претендовать на такое название, у нас ещё строится. В том смысле, что работает он пока на одну двадцатую своих возможностей. И ладно бы, если речь шла просто об энергии, что магической, что электрической, в которую её преобразовывают турбины, раскручиваемые воздухонагнетателями. Теми же самыми, что мы используем в магодвигателях. Да, вот такой простенький выход мне подсказали учёные из ведомства Мещерского, которому я однажды пожаловался на трудности с электроснабжением. Пока у нас всего четыре таких установки. Это максимум, на который удалось набрать турбин, выпускаемых петербургским заводом «Силовые машины» в очень малых количествах. Пожалуй, и они бы нам не достались, если бы я не стал не так давно хозяином сталелитейных заводов. Другими словами – основным поставщиком металлов и сплавов для петербужцев.